Главная » 2014 » Январь » 12 » Эрнест Адамс. Хорошие и плохие, генералы и гангстеры Дата добавления: 12.01.2014
11:23
Эрнест Адамс. Хорошие и плохие, генералы и гангстеры
Оригинал: Of Good Guys and Bad Guys, Generals and Gangsters, 2000 г.От переводчика. Долго я сидел на «Геймере» в режиме read-only. И вот сейчас опубликую свой старый перевод.Статья была написана задолго до незабвенной Mafia: The City of Lost Heaven. Чтобы показать жизнь «хорошего человека на плохой работе», чехи поступили единственным возможным образом: попробовали передать переживания Томми и не стали поощрять маньячество. Тем не менее, всё, что сказал Адамс, на 100% относится и к этой жемчужине игростроения.
Джордж Паттон, Эрвин РоммельНесколько лет назад Electronic Arts выпустила игру Patton versus Rommel о гипотетической встрече двух выдающихся генералов Второй мировой войны. В действительности Паттон и Роммель никогда не воевали друг против друга: Роммель был демобилизован в Германию из-за ранения ещё до того, как Паттон высадил войска в Нормандии. В лучших традициях военных игр, можно воевать за обе стороны — за Паттона прорваться на восток, или за Роммеля отбросить союзников назад к морю.Если вы выбираете сторону Роммеля, вы, разумеется, находитесь на стороне нацистского режима. Игра не поднимала никаких моральных вопросов по этому поводу; это была обычная военная игра, с батальонами и танками, боями и манёврами. Военные игры отходят от социальных и политических вопросов, концентрируясь на войне как таковой. Каждая сторона воюет, чтобы достичь своей цели, без всяких объяснений этому. Интересный случай — настольная игра «Риск»: каждый игрок стремится покорить мир, но ни у одного из них нет плана или политической идеологии. Это просто символическая военная игра.Мы все — и игроки, и разработчики — привыкли думать об играх в таких морально нейтральных терминах. Большинство наших критиков — в Конгрессе и не только — не знакомы с культурой игроков, и поэтому они задают серьёзный вопрос: чего же вы требуете от игрока? Так что я попробую рассмотреть некоторые этические вопросы, связанные с ролями, которые мы играем в играх. Я не буду выяснять, вызывают ли жестокие игры жестокое поведение. Взамен я попробую объяснить, что стоит за той стороной, за которую мы играем.Никто не говорит о моральных вопросах, связанных с тем, играть за римлян или за карфагенян в Пунической войне. Но с немцами во Второй мировой войне всё не так просто. Об этом надо думать хотя бы потому, что всё ещё есть много введённых в заблуждение людей, которые открыто или тайно восхищаются фашистским режимом (большинство из них — европейские и американские подростки). Когда мы даём людям возможность играть на стороне фашистов, мы даём две отговорки этой пугающей альтернативе: 1) сейчас это — быстро удаляющееся прошлое; 2) не все немцы были нацистами, и можно быть доблестным немецким солдатом и не одобрять геноцид.Первое объяснение, по моему мнению, не выдерживает никакой критики. Хотя Вторая мировая война относится к прошлому, это всё ещё сравнительно недавнее прошлое. Всё ещё живы миллионы ветеранов войны, не говоря уже о гражданских, которые пострадали тем или иным образом. Для некоторых война нанесла неизлечимые раны, физические и душевные. И эти раны уйдут из нашего мира лишь тогда, когда умрёт последний очевидец войны.Мы можем без угрызений совести играть в любую игру, связанную с Пуническими войнами — это настолько давнее прошлое, что у нас нет с ним никакой связи. Сложнее с крестоносцами — побуждавшая крестовые походы религиозная нетерпимость всё ещё разрывает Ближний Восток на части. Впрочем, крестовые походы давно стали легендой, и никто не может заявлять, что он потерял близкого родственника. Но Вторая Мировая война слишком близка, чтобы воспринимать её легкомысленно. С ней надо обращаться с чувством и уважением.
Роберт Ли, Джон БраунА что по поводу второй отговорки — вопроса доблестного немецкого солдата? Как бы там ни было, военным во все времена давался особый моральный статус. Роберт Ли не был повешен как обычный преступник после того, как сдался в Аппоматоксе, но Джона Брауна повесили после неудавшегося бунта в Харперс-Ферри1. Ли считался генералом, который возглавлял армию, Браун — штатским, который возглавлял банду. Различие это вытекает из того, что военные дают присягу служить отечеству, правильно это или нет, и мы уважаем это обещание. Солдатам не разрешается принимать этические решения по поводу того, стоит ли это делать. Они должны воевать, и точка. В обмен на утерю свободы совести, мы даём военным особый статус, когда они выполняют свои служебные обязанности — по крайней мере, до определённой степени. С этим можно и не соглашаться: случайный житель, убитый во время бомбёжки, такой же невинный — и такой же мёртвый — как зарезанный бандитом. Но — нравится это вам или нет — это исторический факт.А теперь рассмотрим Эрвина Роммеля в этом свете. Он воевал во Второй Мировой войне за фашистскую Германию. Он сражался за один из самых страшных режимов в истории. Его командирские способности стоили тысяч жизней союзников и продлевали войну, а значит, продлевали геноцид. Очевидно, долгом каждого солдата союзников было пристрелить его, если такая возможность подвернётся. С другой стороны, он на самом деле не был членом национал-социалистической партии. Он не верил в политические убийства. Он постоянно не выполнял приказы о казни военнопленных, которые присылал Гитлер. Насколько известно, он не учинял зверств и военных преступлений. Он был замешан в заговоре против Гитлера. Но он не знал, что будет покушение на Гитлера — этого он не допустил бы. Когда его участие в заговоре было раскрыто, он совершил самоубийство, чтобы уберечь семью от верной смерти.Что мы можем из этого почерпнуть? Он воевал за свою страну, потому что присягнул ей на верность. Воевал не за Адольфа Гитлера, а за нечто большее — за отечество. Он был патриотом, а военный патриотизм должен быть слепым. Роммель — олицетворение трагической иронии войны: хороший человек служит плохому делу. Другой классический пример — Роберт Ли. Несомненно, в Ираке и Северной Корее в наши дни тоже есть такие люди. Сам факт, что были такие люди, как Роммель, обеспечивает моральное объяснение тому, что вы играете за фашистов. Можно представить себе, что вы доблестный солдат, выполняющий приказы государства, а не кровожадный бандит-расист, убивающий ради удовольствия, какими были большинство нацистов. Хотя национал-социалисты называли себя политической партией, их организация и методы борьбы больше напоминали банду преступников.Меня больше беспокоит увеличение количества игр о гангстерах, игр, в которых игрок берёт на себя роль преступника. Я думаю, эта роль коренным образом отличается от роли генерала вермахта. Не бывает доблестных гангстеров, которые по стечению обстоятельств оказались по другую сторону закона. Гангстеры не выполняют никакой присяги. Гангстеры работают только на себя и на свою банду; они не служат высшей цели. Их единственная цель — деньги и власть любыми средствами. Даже войны проходят по определённым правилам, преступники не приемлют никаких правил.Я никогда не мог понять, почему мафия так очаровывала Голливуд. Мы постоянно подвергаемся воздействию бесконечной череды книг, фильмов и телевизионных программ о преступниках. И все они утверждают, что внутри они — обычные люди, со своим жизненным путём и своими проблемами. Извините, мне это неинтересно. Давайте скажем о преступниках правду: это сброд. Их работа — держать женщин в рабстве, чтобы они работали проститутками, продавать крэк неисправимым наркоманам, требовать деньги за «крышу», подвергать коррупции целые индустрии. Красть, вымогать, избивать, пытать и убивать. Есть миллионы людей, которые строят свою жизнь и решают свои проблемы, не становясь на преступный путь. Но почему-то мы обращаем внимание — и даже симпатизируем — этим отбросам общества.Я начал понимать отчаяние полицейских, которые ежедневно рискуют своей жизнью, справляясь с бандитами. Они соревнуются с потоком книг и фильмов, которые изображают преступность как жизнь, которая сулит секс, наркотики, деньги, власть и уважение. Даже опасность и смерть превозносятся. А что не показано — это жертвы: те, кто платят деньгами, опасением и даже жизнью. Вся развлекательная индустрия добровольно, и даже с энтузиазмом, стала рекламировать преступность. Против такой мощной пропаганды, что могут сделать недостаточно финансируемые школы и полиция?Я думаю, это серьёзная ошибка — восхвалять такую заразу. И ещё более серьёзная ошибка — делать их главными героями в компьютерной игре. По крайней мере, в традиционных методах развлечения — книгах и телевидении — мы играем роль стороннего наблюдателя, и можем делать соответствующие моральные выводы. Но в играх мы требуем от игрока, чтобы он отождествлял себя с преступником, участвовал в преступлениях и был по другую сторону закона. Игра сама определяет, что правильно, а что нет; если ты не согласишься с её искажёнными ценностями, ты не выиграешь.Не думайте, что я в пользу цензуры. Мало того, я думаю, что вопрос, вызывают ли жестокие видеоигры жестокое поведение у подростков, окончательно не решён. Но когда мы создаём роль для игрока, мы не просто просим его смотреть на гангстеров, мы требуем от него подражать гангстерам: действовать, как они, думать, как они, и принимать гангстерские ценности. Даже если это фантазия, это фантазия нездоровая. И насколько далеко может эта фантазия зайти? Будем ли мы предлагать людям побыть серийным убийцей? Насильником? Строителем концлагеря? Для тех, кто говорит: «Это только игра», я отвечу: да, «Майн кампф» была тоже только книгой. И не надо притворяться, что тo, что люди смотрят, читают и играют, не влияет на людей — опыт показывает, что влияет.Если у нас, разработчиков игр, ещё осталась частица совести, чтобы брать всю ответственность за то, что мы делаем, мы должны не увиливать от этих вопросов, а дать удовлетворительные ответы на них. Если же совести нет, и нам неважно, на чём мы делаем деньги, мы в результате сами оказываемся укрывателями бандитов. Остаётся только выяснить, сколько нам ещё быть безнаказанными.1 События войны Севера и Юга. Ли в 1865 г. был окружён войсками северян и был вынужден сдаться. Браун с бандой беглых рабов в 1859 г. попытался захватить оружейный склад Юга. — Перев.
